Барочное одеяло
Я снова собираюсь упаковывать своё детское одеяло в пакет. По размерам оно не детское, стандартное, тяжелое, придавливающее. И возрастом перевалило за семнадцать лет своеобразной кочевой жизни.
Когда-то для него обстригли верблюдов.
Верблюжье одеяло купила мама. В нулевые к ним в больницу часто приходили продавцы всего на свете: собирали медсестёр и врачей, раскладывали перед ними подушки, мочалки, платья и новейшие, одобренные девятью из десяти стоматологов, зубные щётки. После одной из смен мама принесла одеяло, скрыв от папы реальную стоимость.
Зелёное, похожее на луг с ярко-красными и жёлтыми цветами, оно заменило мне советское в пододеяльнике с дырой посередине. Оказываясь после сна в шерстяной яме, я представляла, что это ёжик несёт меня на иголках подальше из комнаты общежития. Под новым одеялом мир казался другим. Я укутывалась в него, не касаясь ногами холодильника, в которое утыкалось моё кресло. Я заматывалась как в кокон, пока родители что-то обсуждали на диване в паре сантиметров от меня. Я зарывалась, представляя, что весь мир можно уложить под одеяло: он отоспится и станет лучше.
И при каждом переезде я всегда упаковываю верблюжье одеяло с собой. Оно одинаково спасает меня от сибирских морозов и петербургских дождей.
Но, к сожалению, спрятаться от мира под одеялом не получается.
Пока я подступалась к этому эссе в мире ничего не изменилось. В лучшую сторону. Потому что качественные изменения из лучших побуждений сейчас призваны лишь маскировать совершаемое зло. Мы живём в эпоху нового барокко. Барокко отражало конфликт между рациональным и иррациональным, светом и тьмой. Необарокко позволяет нам прятаться за иронией, гротескностью и праздностью, пока мы не сталкнёся с дырой в мировоззрении. Чтобы закрыть прореху на теле человечестве, мы достаём те старые советские одеяла. Теперь в хаосе есть что-то знакомое и привычное, а значит мир стал лучше. Ура. По словам У. Эко, стремление к барочному началу «происходит потому, что здесь впервые человек расстается с привычной каноничностью... и, как в искусстве, так и в науке, оказывается лицом к лицу с миром, который находится в движении и требует от него изобретательности». Возможно, из старого одеяла лучше сделать шалаш, чтобы укрыться от чёрной дыры?
Пока я всё ещё сплю под своим любимым детским одеялом, слишком многие оказываются укрыты землёй. В свете последних событий на родине степей, в Казахстане — это женщины.
В мире искусства, отражающего реальность, уже десяток лет существует фотография Алмагуль Минлинбаевой «Степное барокко». Алмагуль Менлибаева родилась в 1969 году в Алматы, когда Казахстан был частью СССР. Свои 30 лет она встретила на пороге развала старой жизни. Художница стала свидетельницей постсоветских поисков истины внутри одной страны с сокрытым на пыльном чердаке наследием:
Когда-то для него обстригли верблюдов.
Верблюжье одеяло купила мама. В нулевые к ним в больницу часто приходили продавцы всего на свете: собирали медсестёр и врачей, раскладывали перед ними подушки, мочалки, платья и новейшие, одобренные девятью из десяти стоматологов, зубные щётки. После одной из смен мама принесла одеяло, скрыв от папы реальную стоимость.
Зелёное, похожее на луг с ярко-красными и жёлтыми цветами, оно заменило мне советское в пододеяльнике с дырой посередине. Оказываясь после сна в шерстяной яме, я представляла, что это ёжик несёт меня на иголках подальше из комнаты общежития. Под новым одеялом мир казался другим. Я укутывалась в него, не касаясь ногами холодильника, в которое утыкалось моё кресло. Я заматывалась как в кокон, пока родители что-то обсуждали на диване в паре сантиметров от меня. Я зарывалась, представляя, что весь мир можно уложить под одеяло: он отоспится и станет лучше.
И при каждом переезде я всегда упаковываю верблюжье одеяло с собой. Оно одинаково спасает меня от сибирских морозов и петербургских дождей.
Но, к сожалению, спрятаться от мира под одеялом не получается.
Пока я подступалась к этому эссе в мире ничего не изменилось. В лучшую сторону. Потому что качественные изменения из лучших побуждений сейчас призваны лишь маскировать совершаемое зло. Мы живём в эпоху нового барокко. Барокко отражало конфликт между рациональным и иррациональным, светом и тьмой. Необарокко позволяет нам прятаться за иронией, гротескностью и праздностью, пока мы не сталкнёся с дырой в мировоззрении. Чтобы закрыть прореху на теле человечестве, мы достаём те старые советские одеяла. Теперь в хаосе есть что-то знакомое и привычное, а значит мир стал лучше. Ура. По словам У. Эко, стремление к барочному началу «происходит потому, что здесь впервые человек расстается с привычной каноничностью... и, как в искусстве, так и в науке, оказывается лицом к лицу с миром, который находится в движении и требует от него изобретательности». Возможно, из старого одеяла лучше сделать шалаш, чтобы укрыться от чёрной дыры?
Пока я всё ещё сплю под своим любимым детским одеялом, слишком многие оказываются укрыты землёй. В свете последних событий на родине степей, в Казахстане — это женщины.
В мире искусства, отражающего реальность, уже десяток лет существует фотография Алмагуль Минлинбаевой «Степное барокко». Алмагуль Менлибаева родилась в 1969 году в Алматы, когда Казахстан был частью СССР. Свои 30 лет она встретила на пороге развала старой жизни. Художница стала свидетельницей постсоветских поисков истины внутри одной страны с сокрытым на пыльном чердаке наследием:
«Тоталитарной идеологии уже нет, но культурные привычки все-таки сохраняются. И мы ведь сами необдуманно тащим их в наше время. А из этого следует, что искусство рассматривается как сервис и ничто другое. С другой стороны, я вижу параллель, где Казахстан ищет свою новую идентичность, будущее. Так как появление новых образов нам всем жизненно необходимо, потому что старые нежизнеспособны, они не представляют нас больше, и лежат на нас как старое вонючее одеяло».
Алмагуль Менлибаева
Для Менлибаевой искусство — это исследование сброшенного одеяла предрассудков и пережитков СССР. Традиционные символы кочевой культуры соединились с миром застоя и степного ветра,
не несущего никаких перемен. И хотя на самой фотографии «Степное барокко» нет точного указания на гендерное неравноправие, мы всё понимаем по голым узким коленям и опущенным головам.
Меня привлекает фигура справа: она наклонена вперед, и если не смотреть на ее руки, то, кажется будто над головой у неё разящий меч. Возможно, она готова разрезать свои покровы. «Степное барокко» — одна из визуальных вариаций борьбы с предрассудком. Тем предрассудком, который возникает ещё до суждения. Этот предрассудок передан нам обычаем, авторитетом и господствует в доме, в котором находятся эти женщины. Но, укрытые одеялом, защищены ли они от масочной реальности или наоборот остаются замурованными в кокон?
не несущего никаких перемен. И хотя на самой фотографии «Степное барокко» нет точного указания на гендерное неравноправие, мы всё понимаем по голым узким коленям и опущенным головам.
Меня привлекает фигура справа: она наклонена вперед, и если не смотреть на ее руки, то, кажется будто над головой у неё разящий меч. Возможно, она готова разрезать свои покровы. «Степное барокко» — одна из визуальных вариаций борьбы с предрассудком. Тем предрассудком, который возникает ещё до суждения. Этот предрассудок передан нам обычаем, авторитетом и господствует в доме, в котором находятся эти женщины. Но, укрытые одеялом, защищены ли они от масочной реальности или наоборот остаются замурованными в кокон?
Сьюзен Сонаг в эссе «Третий мир женщин» писала: «Угнетение женщин — самый фундаментальный тип репрессий в организованных обществах. Это самый древний тип угнетения, предшествовавший любому угнетению на основе класса, касты или расы»
Вековая колонизация степи привела к усилению порабощения. И лишь последнее громкое дело оказалось способно посадить в почву новый росток мысли «а как изменить мир?». Но в жёлтых землях опасно предаваться мыслям о быстром и не требующем особого ухода озеленении. Ветер засыплет мечты песком.
Оберегая старое одеяло, занимаемся ли мы умиротворением и эскапизмом или, экзальтируясь, готовы рваться в бой за свободу? Остаётся верить, что мы способны сбросить одеяло предрассудков в мире нового барокко, пока по степи прогуливаются верблюды, ожидающие следующей стрижки.
Оберегая старое одеяло, занимаемся ли мы умиротворением и эскапизмом или, экзальтируясь, готовы рваться в бой за свободу? Остаётся верить, что мы способны сбросить одеяло предрассудков в мире нового барокко, пока по степи прогуливаются верблюды, ожидающие следующей стрижки.
