Наталия Медведева: да ведь это бунт!
* Наталия Медведева родилась 14 июля, в День взятия Бастилии. По легенде, Людовик XVI сказал «Да ведь это бунт!» после новости о взятии Бастилии.
Время чтения: 10-15 минут
В ожидании когда прекратятся весенние дождливые дни, я рассматриваю карту Большеохтинского кладбища в Петербурге. Среди дорожек и схематичных деревьев ставлю отметку будущего посещения — могила Наталии Медведевой. Там захоронена часть ее праха. Другая рассыпана в Москве. Еще — в Лос-Анджелесе и Париже. Надеюсь, что в Петербургской земле погребены частички ее большого рта, высоких скул и длинных ног, которыми она наделяла героинь своих романов.
Образ Наталии Медведевой собирают как конструктор: она певица, писательница, модель и обязательно третья жена Лимонова. Обязательно эпатажная, грубая, громкая, к сожалению, рано ушедшая. Медведева — советская гражданка, американка, француженка, русская. В домыслах и сплетнях: эскортница, проститутка, наркоманка. Будь она мужчиной, такие эпитеты не вызвали бы сомнений в ее таланте ни тогда, ни сейчас.
После возвращения в Россию девяностых на каждом интервью Медведевой всегда задавали три вопроса: почему вы снова здесь, как дела у Лимонова и какое из собственных профессиональных амплуа ближе. И хотя Наталия была против ярлыков, упрощающих человека до одной только функции, на телевидении Андрей Малахов пригласил ее в «Большую стирку» как «эксперта-стерву». В небольшом видеоинтервью, доступном сейчас на ютуб-канале Сергея Высокосова, последнего возлюбленного Наталии, длинная, кудрявая женщина сидит в кресле небольшой московской квартиры. Она спрашивает интервьюера: а так ли нужны все эти этикетки и названия, чтобы быть кем-то?
После возвращения в Россию девяностых на каждом интервью Медведевой всегда задавали три вопроса: почему вы снова здесь, как дела у Лимонова и какое из собственных профессиональных амплуа ближе. И хотя Наталия была против ярлыков, упрощающих человека до одной только функции, на телевидении Андрей Малахов пригласил ее в «Большую стирку» как «эксперта-стерву». В небольшом видеоинтервью, доступном сейчас на ютуб-канале Сергея Высокосова, последнего возлюбленного Наталии, длинная, кудрявая женщина сидит в кресле небольшой московской квартиры. Она спрашивает интервьюера: а так ли нужны все эти этикетки и названия, чтобы быть кем-то?
«Ну вот вы сами и скажите, кто я», — просит Медведева.
Сложно дать ЕЙ имя, которое можно было бы использовать, чтобы не повторяться. Я могу говорить писательница и поэтесса. При этом я не могу не говорить певица, потому что, по словам Медведевой, в группе она нашла еще один способ выразить себя. Певица — автогероиня романа «Моя борьба».
Я могу использовать ее собственные концепты имени женщины — высокоскулая, длинноногая.
Но все-таки в этом эссе я собираюсь говорить о Наталии Медведевой как о писательнице, тексты которой поднимали вопросы самовыражения женщины вне времени и пространства:
Я могу использовать ее собственные концепты имени женщины — высокоскулая, длинноногая.
Но все-таки в этом эссе я собираюсь говорить о Наталии Медведевой как о писательнице, тексты которой поднимали вопросы самовыражения женщины вне времени и пространства:
“
Оттого, что мне все-таки важно признание меня, как личности, а не пизды, я все время страдаю. Я же не могу орать на улице — люди, я такая талантливая.
Лейтмотив романов и рассказов Медведевой — попытка получить признание за свой талант, а не «за выслугу лет в семьдесят» («В стране чудес»). Стать не «ученицей» Лимонова, Миллером в юбке, а быть Натальей Медведевой. Быть женщиной, которая проявляется в стихах, песнях, статьях, рассказах, романах. Быть настоящей, неприятной и громкой. И говорить искренне.
Н. М. — это она.
1. Социум
Медведева разделила свои 44 года почти по декадам на разные страны: «несуществующую страну времен скандала» (СССР), Америку, Францию и Россию. Рассуждая о своем творчестве, Н. М. всегда обращала внимание, что ее произведения — это свидетельство времени. Автобиографичность, большое количество персонажей, города формируют образ мира, в котором женщине еще только придется найти свое место.
Наблюдение за реальностью Медведева включает в романы с помощью конклавных сцен. Можно сказать, что писательница — наследница Достоевского. В массовых полифоничных сценах, где сложно разобрать, кому принадлежат слова, автогероиня Н. М. всегда находится в кругу себе подобных. В первом романе «Мама, я жулика люблю!» — среди мечтающей вырваться из-под догматов СССР молодежи. В текстах «Отель "Калифорния"», «Роман с алкоголем», «Моя борьба» — в обществе эмигрантов в Лос-Анджелесе и Париже. Такие встречи всегда происходят в замкнутом пространстве комнаты в Ленинградской коммуналке, на вечеринке в американской квартирке, в кабаре «Распутин» в Париже. Героини Н. М. участвуют в разговорах, не боятся высказывать свою позицию и осуждать других. Медведева представляет галерею портретов, фиксирует человека, суть которого не меняет ни время, ни страна.
Медведева разделила свои 44 года почти по декадам на разные страны: «несуществующую страну времен скандала» (СССР), Америку, Францию и Россию. Рассуждая о своем творчестве, Н. М. всегда обращала внимание, что ее произведения — это свидетельство времени. Автобиографичность, большое количество персонажей, города формируют образ мира, в котором женщине еще только придется найти свое место.
Наблюдение за реальностью Медведева включает в романы с помощью конклавных сцен. Можно сказать, что писательница — наследница Достоевского. В массовых полифоничных сценах, где сложно разобрать, кому принадлежат слова, автогероиня Н. М. всегда находится в кругу себе подобных. В первом романе «Мама, я жулика люблю!» — среди мечтающей вырваться из-под догматов СССР молодежи. В текстах «Отель "Калифорния"», «Роман с алкоголем», «Моя борьба» — в обществе эмигрантов в Лос-Анджелесе и Париже. Такие встречи всегда происходят в замкнутом пространстве комнаты в Ленинградской коммуналке, на вечеринке в американской квартирке, в кабаре «Распутин» в Париже. Героини Н. М. участвуют в разговорах, не боятся высказывать свою позицию и осуждать других. Медведева представляет галерею портретов, фиксирует человека, суть которого не меняет ни время, ни страна.
Постепенно в тексты Медведевой после конклавных сцен включеются размышления героини, которая все больше отстраивается от общества. В сборнике «В стране чудес» с подзаголовком «Русская тетрадь» писательница фиксирует встречи с людьми новой России. Соприкосновения происходят не только в квартирах, но и охватывают открытые пространства улиц и площадей. Автогероиня Медведевой не пытается вписаться в мир, из которого уехала. Центральной темой русской тетради становится рефлексия вернувшейся эмигрантки. Н. М. видит Россию, которая открылась миру и, как голодное животное, подбирает все, что видит. Новая страна присваивает себе западные привычки и полностью отрицает прошлое.
“
— Очнулся… Квартирный вопрос идет рука об руку… Нарывы надо скрывать.
— Шумим, братцы, шумим…
— Что за шум, а драки нет? Добавьте Зощенко! Все такие начитанные стали.
— Вон идет миллионер.
— Ну и пусть идет.
<…>
Дай ему палец, он всю руку оттяпает — русский человек все про себя уже сказал. Теперь надо уподобиться Польше, «страйковать», или как это по-польски, и жрать тогда вообще будет нечего. Но, может, в городе будущего так и должно быть?
— Шумим, братцы, шумим…
— Что за шум, а драки нет? Добавьте Зощенко! Все такие начитанные стали.
— Вон идет миллионер.
— Ну и пусть идет.
<…>
Дай ему палец, он всю руку оттяпает — русский человек все про себя уже сказал. Теперь надо уподобиться Польше, «страйковать», или как это по-польски, и жрать тогда вообще будет нечего. Но, может, в городе будущего так и должно быть?
Героиню «Русских тетрадей» клеймят предательницей Родины: потеряла свою натуру в глазах других. Но Медведева отмечает, что приезд как форма отчета — вот она, манекенщица, писательница, книга в магазине во Франции, певица в Лос-Анджелесе, певица в Париже.
«Вот я — ногти больше не кусаю, вот я — это ведь долг, отчет, кем я стала.
А я — такая же».
«Вот я — ногти больше не кусаю, вот я — это ведь долг, отчет, кем я стала.
А я — такая же».
2. Женщина и секс
Социальный контекст произведений Медведевой всегда связан с темой секса. Написанный в 1989 году роман «Мама, я жулика люблю!» открывает мир, о котором было принято молчать в официальной литературе. И о котором редко говорили голосом женщины. Несмотря на то что в 70-е годы (особенно в Ленинграде) растет интерес к сексу и сексуальным практикам, а «молодые петербурженки <…> были серьезно обеспокоены вопросом, стоит ли сохранять девственность до замужества» (Рустам Александер «Секс был. Интимная жизнь советского союза», по результатам исследования Анны Роткирх), тема телесных отношений в литературе была представлена только старыми зарубежными романами.
В центре первой книги Медведевой — история любви пятнадцатилетней героини со студентом. Не стесняясь, писательница документирует, как прогуливала училище (и здесь критикует советскую школьную систему, так как в 10 класс Наталию не пустили), путешествовала, соблазняла и любила. И как мать за своеволие сдавала девчонку в милицию и женскую консультацию.
Социальный контекст произведений Медведевой всегда связан с темой секса. Написанный в 1989 году роман «Мама, я жулика люблю!» открывает мир, о котором было принято молчать в официальной литературе. И о котором редко говорили голосом женщины. Несмотря на то что в 70-е годы (особенно в Ленинграде) растет интерес к сексу и сексуальным практикам, а «молодые петербурженки <…> были серьезно обеспокоены вопросом, стоит ли сохранять девственность до замужества» (Рустам Александер «Секс был. Интимная жизнь советского союза», по результатам исследования Анны Роткирх), тема телесных отношений в литературе была представлена только старыми зарубежными романами.
В центре первой книги Медведевой — история любви пятнадцатилетней героини со студентом. Не стесняясь, писательница документирует, как прогуливала училище (и здесь критикует советскую школьную систему, так как в 10 класс Наталию не пустили), путешествовала, соблазняла и любила. И как мать за своеволие сдавала девчонку в милицию и женскую консультацию.
В программе «Антропология» (1997 г.) Медведева объяснила, что ставила целью показать мир Ленинграда семидесятых через табуированную тему секса, который все равно являлся неотъемлемой частью присутствия человека в мире. Там же Наталия присвоила ленинградскому советскому сексу статус субкультуры. Экзистенциальный опыт Н. М. синтеза секса и государства можно описать цитатой Жоржа Батая: «любовники склонны к отрицанию общественного порядка, который гораздо чаще противостоит им, нежели дозволяет жить спокойно» («История эротизма»). Для Медведевой секс — это способ почувствовать страсть к жизни там, где это всячески блокируется.
“
Сексуальная энергия, то, что человек исторгает из себя на мир одним своим присутствием в нем, — это часть нашего бытия.
Реализм Медведевой касается и темы гинекологии. В первом романе отдельная глава выделена под описание нахождения юной Наталии в акушерском отделении, где женщина даже среди других женщин — объект и виновница греха.
“
Живодеры, сказала ее знакомая. Потому что аборт делают без наркоза. По живому, в живое, и ты живая. А в кладовку нянька ребеночка понесла, что бы потом в научноисследовательский институт отправить.
Написанный от первого лица роман погружает в натуралистические описания секса. Но это не история о первой любви — автогероиня Медведевой «уже не раз еблась» и рассказывает о разных мужчинах и опыте. Н. М. использует разговорные и — правильнее сказать — обсценные слова и обороты для реалистичного изложения не только интимных, но и бытовых сцен, создавая из них социальный протест нормированности.
«Я пошла в ванную. Сбрила волосики под мышками. Сашка смеялся, говорил: «Как писька!» — тыкаясь своим членом под мышку». («Мама, я жулика люблю!»)
И в следующих произведениях Медведева не ограничивает язык телесной семантики, несмотря на всю критику, и продолжает создавать собственный художественный стиль:
«… как по-разному можно сказать об одном и том же! Он — голенькая розовая щелка. Я — лысая пизда. Волосы седеют не только на голове.
В старости я буду красить их хной и в паху». («Моя борьба»)
«Я пошла в ванную. Сбрила волосики под мышками. Сашка смеялся, говорил: «Как писька!» — тыкаясь своим членом под мышку». («Мама, я жулика люблю!»)
И в следующих произведениях Медведева не ограничивает язык телесной семантики, несмотря на всю критику, и продолжает создавать собственный художественный стиль:
«… как по-разному можно сказать об одном и том же! Он — голенькая розовая щелка. Я — лысая пизда. Волосы седеют не только на голове.
В старости я буду красить их хной и в паху». («Моя борьба»)
В своих романах Медведева инвертирует представления о мужчине и женщине как объекте и субъекте желания. Во-первых, мужчина становится предметом животного влечения, наслаждения. И поэтому, как в природе, сравнивается с другими мужчинами для выбора лучшего:
“
Какая хорошая у него попка в джинсах! У человека, носящего брюки отечественного производства, если он сам ушить да подшить не умеет, и попки-то не разглядишь. Они ее так вот не обтягивают, а висят, будто он наложил в штаны
Во-вторых, Медведева используе образ femme fatale, однако разрушает взаимосвязь женственности характера и тела. Все автобиографичные героини Н. М. обязательно с высокими скулами, худые, с яркими губами проявляют желание с помощью слова и тела. Асти Худсведт отмечала, что вошедший в моду у декадентов образ femme fatale создан из отрицания физической женщины: «женщина, само женское тело наводит ужас своей естественностью. Женственностью же можно восхищаться, потому что она двулична, таинственна, и ее высшее воплощение — искусственность» (цитируется по «Инфернальный феминизм» Петр Факснельд).
Используя наследие декаданса (в разных текстах Медведевой можно заметить и упоминание Бодлера), Н. М. описывает ведьмовскую и дьявольскую красоту, порочность с помощью грубой лексики и непривычных образов. Например, в романе «Моя борьба» героиня лежит на полу, где среди разбросанного мусора на бедро отпечатался рыбный скелетик. Женское тело, в представлении Медведевой, наоборот, манит своей естественностью и природной силой.
При этом таинственная женственность femme fatale также инвертируется и демонстрируется с непривычной для патриархального мира стороны. Писательница ставит в центр сложный характер героини. Она — настоящая, трагическая, открытая, способная на грубость и нежность. И если французские декаденты использовали образ женщины-дьяволицы как реакцию на угрозу, исходящую от «новых женщин», то Наталия Медведева подготовила взрыв для русской литературы конца восьмидесятых открытостью и свободой.
Используя наследие декаданса (в разных текстах Медведевой можно заметить и упоминание Бодлера), Н. М. описывает ведьмовскую и дьявольскую красоту, порочность с помощью грубой лексики и непривычных образов. Например, в романе «Моя борьба» героиня лежит на полу, где среди разбросанного мусора на бедро отпечатался рыбный скелетик. Женское тело, в представлении Медведевой, наоборот, манит своей естественностью и природной силой.
При этом таинственная женственность femme fatale также инвертируется и демонстрируется с непривычной для патриархального мира стороны. Писательница ставит в центр сложный характер героини. Она — настоящая, трагическая, открытая, способная на грубость и нежность. И если французские декаденты использовали образ женщины-дьяволицы как реакцию на угрозу, исходящую от «новых женщин», то Наталия Медведева подготовила взрыв для русской литературы конца восьмидесятых открытостью и свободой.
Лето началось с попытки найти могилу Медведевой. Ориентировки в интернете оказались ужасными и устаревшими, я больше часа бродила под чириканье птиц, пытаясь пробраться среди выросших в деревья погребенных тел.
На втором круге вокруг канавы, где по описаниям «уже через триста метров могила», меня поймала женщина. Она закончила ухаживать за родными и решила помочь мне в поисках, вспоминая известные примечательные захоронения. Медведеву женщина не знала, но посоветовала в следующий раз зайти с другого входа и пораньше. Ориентиром послужит Лента, незнакомка туда обычно заходит на обратном пути.
Время перевалило за шесть вечера, деревья начали забирать свет, птицы смолкли, осы перестали летать. На пути домой в кулуарах комментариев в интернете я нашла более понятный маршрут и памятники, по которым можно ориентироваться. И даже видео. Оказывается, изначально я пошла в нужном направлении, но слишком зациклилась на описании давно исчезнувшей канавы. Такие же потерявшиеся, как я, писали, что мертвецы устраивают прятки, когда не хотят гостей. Возможно, в следующий раз стоит взять цветы. Возможно, Медведева просто не хотела принимать меня без даров.
На втором круге вокруг канавы, где по описаниям «уже через триста метров могила», меня поймала женщина. Она закончила ухаживать за родными и решила помочь мне в поисках, вспоминая известные примечательные захоронения. Медведеву женщина не знала, но посоветовала в следующий раз зайти с другого входа и пораньше. Ориентиром послужит Лента, незнакомка туда обычно заходит на обратном пути.
Время перевалило за шесть вечера, деревья начали забирать свет, птицы смолкли, осы перестали летать. На пути домой в кулуарах комментариев в интернете я нашла более понятный маршрут и памятники, по которым можно ориентироваться. И даже видео. Оказывается, изначально я пошла в нужном направлении, но слишком зациклилась на описании давно исчезнувшей канавы. Такие же потерявшиеся, как я, писали, что мертвецы устраивают прятки, когда не хотят гостей. Возможно, в следующий раз стоит взять цветы. Возможно, Медведева просто не хотела принимать меня без даров.
3. Женщина, женщина, мужчина
Прежде чем двигаться дальше важно упомянуть, что в текстах Медведевой современный взгляд может заметить проявление мизогинии. Практически все второстепенные героини на контрасте отличаются и представляют собой либо «дурнушек» на фоне автогероини, либо же красивых, но лицемерных девушек.
Это можно объяснить творческой позицией самой Медведевой, которая создавала контрастные образы, подчеркивая собственную исключительность и прямоту в противовес навязанному женскому образу. Например, в эпизодах о работе модели, Н. М. с тоской описывала себя как объект для любования, продажный товар:
Прежде чем двигаться дальше важно упомянуть, что в текстах Медведевой современный взгляд может заметить проявление мизогинии. Практически все второстепенные героини на контрасте отличаются и представляют собой либо «дурнушек» на фоне автогероини, либо же красивых, но лицемерных девушек.
Это можно объяснить творческой позицией самой Медведевой, которая создавала контрастные образы, подчеркивая собственную исключительность и прямоту в противовес навязанному женскому образу. Например, в эпизодах о работе модели, Н. М. с тоской описывала себя как объект для любования, продажный товар:
“
Каждый день ты разодета в шелка, увешана бриллиантами, тебя закутывают в меха, выставляют на витрину… а вечером ты возвращаешься в пансион только для женщин, в комнату три на четыре…
С этой точки зрения Медведева рассматривает и русскую эстраду девяностых как галерею продающихся архетипов. В заметке «Наши Мурки» все именитые певицы (Пугачева, Пьеха, Ротару) — образы матерей, готовых понять мужчину, приласкать и погладить по голове.
Другую потребность удовлетворения мужского эго через экранный женский образ Н. М. рассматривает в статье «Сучки с сумочками». В центре — тип певицы и модели, копирующей западный стиль и готовой дать мужчинам, что они вожделеют:
Другую потребность удовлетворения мужского эго через экранный женский образ Н. М. рассматривает в статье «Сучки с сумочками». В центре — тип певицы и модели, копирующей западный стиль и готовой дать мужчинам, что они вожделеют:
“
Кому до сих пор не понятно, что такое "сучка с сумочкой", тот легко может это выяснить, сходив на любую дискотеку. Там полно этих маленьких модных девочек, которые всю ночь виляют жопами, сосут из трубочек коктейли, не забывая помахивать наклеенными ресницами, верещат без умолку, обещая всем и все.
Впрочем, Медведева практически не проживала ни дня без мужчины, но чувствовала при этом себя свободной делать, что хочется и не подстраиваться под навязанный стандарт.
«— Ты что, так поедешь? — Саша принес «Полароид». Он говорил о мэйк-апе, о прическе. Настя взглянула на снимок — Саша был испуганным и отстраняющимся от Насти. «Кишка тонка», — подумала Настя и сказала, что сотрет грим в машине». («Отель “Калифорния”»)
Тем не менее, взрослея в творчестве, Медведева все больше изображает женское одиночество. Героинями — уже и в полностью вымышленных художественных рассказах — становятся взрослые женщины, которые нашли себя в работе и творчестве, но их редко ценят и любят.
«Какая она есть? Значит, она все время не сама, не такая, какая она по-настоящему есть. От этого ей страшно». (Рассказ «Нинка»)
«— Ты что, так поедешь? — Саша принес «Полароид». Он говорил о мэйк-апе, о прическе. Настя взглянула на снимок — Саша был испуганным и отстраняющимся от Насти. «Кишка тонка», — подумала Настя и сказала, что сотрет грим в машине». («Отель “Калифорния”»)
Тем не менее, взрослея в творчестве, Медведева все больше изображает женское одиночество. Героинями — уже и в полностью вымышленных художественных рассказах — становятся взрослые женщины, которые нашли себя в работе и творчестве, но их редко ценят и любят.
«Какая она есть? Значит, она все время не сама, не такая, какая она по-настоящему есть. От этого ей страшно». (Рассказ «Нинка»)
Медведева присоединяется к новой женской литературе, показывая как силу, так и уязвимость женщины. Возраст героинь тоже становится «новым» для русской литературы — это не матери и не юные девочки. Исследовательница Барбара Хелдт в книге «Отвратительное совершенство» обращает внимание на русскую литературную традицию в изображении женщины: «русские героини воплощают совершенство в юности или в глубокой старости; зрелые женщины представлены ограниченно или в еще менее лестном свете» (перевод с англ. мой).
В романе «Любовь с алкоголем» Медведева создает автогероиню, которая живет только благодаря сексу и алкоголю. Одну из глав романа писательница посвящает выпискам из различных трудов о связи психологии нимфомании и алкоголизма. Н. М. приходит к выводу, что саморазрушение — это способ познать жизнь. О самоуничтожении как принципе она также напишет в предисловии к сборнику «Ночная певица»:
В романе «Любовь с алкоголем» Медведева создает автогероиню, которая живет только благодаря сексу и алкоголю. Одну из глав романа писательница посвящает выпискам из различных трудов о связи психологии нимфомании и алкоголизма. Н. М. приходит к выводу, что саморазрушение — это способ познать жизнь. О самоуничтожении как принципе она также напишет в предисловии к сборнику «Ночная певица»:
“
...везде Я, Мне, Меня. Я на себе испытываю… Я бесстрашный испытатель жизни и смерти. Потому что я так же люблю (обожаю!!!) жить жизнь, как и самоунитожаться и уничтожать жизнь.
Взрослые женщины Медведевой также полны порыва: они могут убить за любовь («Владельцы недвижимости»), отомстить («Стерва»). Но они продолжат страдать от насилия («Оленька»). И, к сожалению, все еще наблюдают за патриархальным миром:
«Сами мужики только и говорили, что о деньгах, но когда это делала женщина… они кисло ухмылялись. Им это не нравилось. <..> большинство из них эти самые «мани» именно ради или из-за женщины делали. Но сказать об этом прямо, открыто, было все равно, что плюнуть в лицо…». («Вор»)
«Сами мужики только и говорили, что о деньгах, но когда это делала женщина… они кисло ухмылялись. Им это не нравилось. <..> большинство из них эти самые «мани» именно ради или из-за женщины делали. Но сказать об этом прямо, открыто, было все равно, что плюнуть в лицо…». («Вор»)
Конечно, любовь женщины и мужчины в творчестве Медведевой — тема, на которую обращают внимание в первую очередь. Романы «Моя борьба» и «А у них была страсть» раскрывают два похожих сюжета — автогероиня состоит в отношениях с Писателем (Лимонов), но не чувствует себя в них по-настоящему любимой. Поэтому Медведева посвящает подробные описания любовникам, которые однако не могут победить гораздо более сложную (и нездоровую) связь.
В заметках девяностых Н. М. также рассматривает образ русского мужчины, достигшего дна в ее глазах. Медведева размышляет о бытовых аспектах жизни мужчины, опрятности, машинах, и что только жена может купить мужу нормальные трусы, сам он не способен позаботиться о себе. А еще боится настоящей жизни и настоящей женщины.
В заметках девяностых Н. М. также рассматривает образ русского мужчины, достигшего дна в ее глазах. Медведева размышляет о бытовых аспектах жизни мужчины, опрятности, машинах, и что только жена может купить мужу нормальные трусы, сам он не способен позаботиться о себе. А еще боится настоящей жизни и настоящей женщины.
“
Хочу быть русским мужиком, чтобы на меня нельзя было положиться.
В романах «Мама, я жулика люблю», «Отель "Калифорния"», «Любовь с алкоголем» показаны поиски любви среди знакомых и незнакомых, среди русских, американцев, эстонцев. Среди молодых мужчин и взрослых. Однако ни один из этих текстов не заканчивается финалом любовной линии. За ней всегда следует небольшой эпилог, в котором героиня выбирает поиск себя (к сожалению, за исключением текстов про Лимонова).
“
И я буду жить свою маленькую, может, дурацкую, но жизнь.
4. Творчество
Выше я уже писала, что Медведева всегда выбирала творчество без ярлыков. Это был ее способ жить.
«Я годна для чего-то другого, а не для того, чтоб готовить и рожать». («Отель “Калифорния”»)
Тем не менее, в романе «Моя борьба» Н. М. раскрывает тему, обсуждения которой до сих пор актуальны и горячи: имеет ли женщина право писать? И более того, а как ей это делать?
Медведева показывает два полюса творчества, которые открывают два разных характера жизни и созидания: мужской, нарочито важный, как по часам распорядок Писателя (Лимонова) и женский, отрывочный, не имеющий достаточно времени для размаха. В романе автогероиня существует в ипостаси Певицы. Она постоянно пишет на обрывках, салфетках, пишет после пения в кабаке и слушает непрекращающуюся критику Писателя. Все вместе не позволяет ей по праву назвать себя Писательницей:
Выше я уже писала, что Медведева всегда выбирала творчество без ярлыков. Это был ее способ жить.
«Я годна для чего-то другого, а не для того, чтоб готовить и рожать». («Отель “Калифорния”»)
Тем не менее, в романе «Моя борьба» Н. М. раскрывает тему, обсуждения которой до сих пор актуальны и горячи: имеет ли женщина право писать? И более того, а как ей это делать?
Медведева показывает два полюса творчества, которые открывают два разных характера жизни и созидания: мужской, нарочито важный, как по часам распорядок Писателя (Лимонова) и женский, отрывочный, не имеющий достаточно времени для размаха. В романе автогероиня существует в ипостаси Певицы. Она постоянно пишет на обрывках, салфетках, пишет после пения в кабаке и слушает непрекращающуюся критику Писателя. Все вместе не позволяет ей по праву назвать себя Писательницей:
“
Себя она писателем тоже не называла — хотя получила уже гонорар за опубликованный рассказик. Но то ли чтобы быть отличной от писателя, то ли из-за комплекса неполноценности — который, в свою очередь, был вызван комплексом повышенного уважения к писателю — она всегда представлялась певицей и только. Но опять же — не певицей кабаре.
Но кто тогда настоящая писательница? Вопрос появления русской женской прозы в 80-90-е, от которой впоследствии многие сами отрекались, поднимает проблему встречи с внутренним миром. Громкая Медведева, желавшая быть услышанной, признанной, все равно не может до конца вывести наружу творческий источник, так как сталкивается с непробиваемой землей. Ровенская Т. А. в работе «Феномен женщины говорящей» отмечает: «писательницы вступают на путь, ведущий к обретению фемининной Самости, мучительный и пугающий неизбежностью глубокого погружения в себя». В этом море страшно утонуть и страшнее всего постоянно ждать, что его отравят.
И что постоянно происходило с самой Н. М. А ведь женское письмо, как демонстрирует Медведева, неразрывно связано с жизненным опытом, бытом и настроением времени.
И что постоянно происходило с самой Н. М. А ведь женское письмо, как демонстрирует Медведева, неразрывно связано с жизненным опытом, бытом и настроением времени.
“
Ей нужны были слова! Еще как! Чтобы записаны были все страсти! Иначе в них не было ценности! Может, они и переживались ею, чтобы потом, в тишине, одной, записать, играя со словами, переставляя страсти местами, создавая из них конструкцию, из хаоса порядок?
Женщина — слово. Медведева поет слова, она говорит, она вступает в диалог с Писателем. Медведева переживает мир словами. И хуже всего для нее осознание, что жизнь пройдет, а Певица (Писательница) останется забытой:
«А что через расстояние, через время останется от всех моих страстей? <...> — Машка с грустью посмотрела на свою пишущую машинку». («Моя борьба»)
Наталия Медведева ушла с программы «Акулы пера» после комментария, что ее жизнь — игра. Жизнь Н. М. была гораздо больше, чем все условности. Это была страсть, смерть и творчество. Ее слова были у всех на виду и на слуху, но мало кто впускал их в сердце по-настоящему.
«А что через расстояние, через время останется от всех моих страстей? <...> — Машка с грустью посмотрела на свою пишущую машинку». («Моя борьба»)
Наталия Медведева ушла с программы «Акулы пера» после комментария, что ее жизнь — игра. Жизнь Н. М. была гораздо больше, чем все условности. Это была страсть, смерть и творчество. Ее слова были у всех на виду и на слуху, но мало кто впускал их в сердце по-настоящему.
Закончив эссе, я решила, что теперь точно найду могилу Наталии Медведевой. Из домашних цветов я собрала букет: одну увядающую розу, которая, как мне кажется, и есть Н. М., я оформила маленькими пухлыми хризантемами. Перевязав пучок не больше моей ладони, я положила его в коробочку и сохранила новый подробный маршрут.
Лето подкидывает уголь в жаровню. Там, где описывали канаву, уже все засыпано и забито новыми могилами. Легче пробраться с другой дорожки через папоротники, нащупывая землю между оградками. На мой взгляд, есть мера в ухаживании за могилой. Мне нравится, когда из земли вырываются стебли, но при этом можно увидеть верхушку гранита — сигнал для своих. Я нахожу пыльную могилу Наталии Медведевой.
На гранитной плите фото, где Н. М. смотрит прямо, скулы очерчены, большой рот приоткрыт. Небольшой участок с погребенным прахом усыпан пыльными, выцветшими искусственными цветами и жухлыми недавними гвоздиками и розами. Кто-то оставил гипсовую руку, кусочек синего стекла, привязал на ограду фенечку. На край каменного прямоугольника я положила свой букетик.
Лето подкидывает уголь в жаровню. Там, где описывали канаву, уже все засыпано и забито новыми могилами. Легче пробраться с другой дорожки через папоротники, нащупывая землю между оградками. На мой взгляд, есть мера в ухаживании за могилой. Мне нравится, когда из земли вырываются стебли, но при этом можно увидеть верхушку гранита — сигнал для своих. Я нахожу пыльную могилу Наталии Медведевой.
На гранитной плите фото, где Н. М. смотрит прямо, скулы очерчены, большой рот приоткрыт. Небольшой участок с погребенным прахом усыпан пыльными, выцветшими искусственными цветами и жухлыми недавними гвоздиками и розами. Кто-то оставил гипсовую руку, кусочек синего стекла, привязал на ограду фенечку. На край каменного прямоугольника я положила свой букетик.
Из могилы Наталии Медведевой растет кислица. Несмотря на едкое название, в словаре это символ надежды. Ржавые четырехлистники почти не двигаются на ветру. Она подает знак.
