Свидание

Холодная комната для свиданий. Из далеких кухонь неспешно стелился запах супа и слипшихся макарон. С улицы ничего не было слышно. Только свет через решетки говорил: реальность.
Разлетающиеся по пространству фразы собирались для девочек в теплый комок дома.
— Последний раз в этом месяце. Правила знаете, — надзирательница закрыла дверь и села в углу.
Тишину разорвал шквал голосов.
— Как оценки? По всем предметам получается? — погладили одну девочку по голове.
— Скоро выйду, не переживай, — улыбнулась другая девочка, отмахиваясь от материных поцелуев.
Кто-то плакал, кто-то смеялся, кто-то молча смотрел на близких. Все это определялась сроком, статьей и опытом свиданий.
— Мишку твоего попросила помочь, — говорила женщина, раскрывая пакет с передачкой.
— Он не мой!
— Но лучше того будет, из-за которого ты тут и сидишь, — цыкнула мать. — Он-то спокойно даже со сроком деньги поехал зарабатывать. Вернется — получит полмиллиона и славу. А тебе сиди-свисти.

Девочка опустила взгляд:
— Передавай тогда привет ему… Пусть не забывает.
— Они с Юлькой каждые выходные ко мне заходят, я им чай наливаю да рассказываю, как поборемся за сокращения твоего срока. Так что не переживай, доча, они первые к тебе прибегут на волю, — женщина отставила пакеты и села рядом с дочкой.
За соседним столом совсем еще малышка, задыхаясь от смеха рассказывала:
— И тут они такие приходят и хохочут: «Вот она зона, девочки». А та, что позади всех, по трем статьям сразу… — девчушка с опаской огляделась по сторонам и шепотом добавила, — и одна из них — проституция.
Родственники в безмолвии смотрели на нее и не могли узнать.
— А тетя Света что? — спросила девочка в другом углу.
— Раньше тебя выйдет точно. Но в шоке от твоих проделок. Говорит не ожидала, что ты по стопам ее пойдешь. Хоть статью повторять не стала, на том спасибо! — посмеялась мать.
— Мама!
— Не мамкай! Две позорницы в роду. Хоть брат твой понял, что жизнью и свободой нужно дорожить. Отец копит с получек, чтобы перевод ему сделать. Так что теперь носить тебе буду самое нужное.
С другого конца комнаты донесся возглас:
— А это что? – мать осмотрела синяки, рубцы и ссадины на спине.
— Пришлось потерпеть. Да я сама виновата. Эта дылда еще и во взрослую через пару месяцев перейдет, лучше было поддаться… — девчонка почесала спину.
— Зато хоть грудь расти начала, на девушку приличную походить стала, — тут же посмеялась мама.
— Так еще бы! Скоро и форму новую придется шить себе, — улыбаясь, девочка провела по груди.
— Вся в бабку будешь. Царствие ей небесное.
Маленькая посетительница шепотом спросила другую заключенную:
— А ты не боишься перед всеми переодеваться?
— Ой, знаешь, чего я тут только не делала перед всеми. Как я поживешь — перестанешь бояться. Давай, мам, показывай, что за платье.
— Повезло… — подперла щеки сокамерница.
— Сейчас выйду и свадьбу сыграем. А потом я ребенка хочу сразу. Мамой мечтаю стать… Все-таки он меня дожидается, надо наследника подарить, — ответила ей подруга, примеряя платье на форму.

В другом углу комнаты девочка давала интервью:
— Вы если хотите, то можете и еду нашу посмотреть. Кормят здесь хорошо. Вон моя сокамерница Машка даже выходить не хочет. Говорит: мамка так и сказала, раз тебя там кормят, одевают и спать укладывают, то и оставайся. А то потом опять сутками голодать да водкой перебиваться. К ней на свидания и не приходят даже.
Женщина записывала монолог в блокнот, скрывая за внимательным взглядом растерянность.
Беззаботные рассказы перебил крик:
— Ты не расслышала что ли?
— Да что?!
— Дрянь такая! Я полжизни сначала на отца твоего поганого потратила, а теперь на тебя. Указывать мне будешь! Оставлю тебя опять без передачек на месяц — будешь знать, прибежишь плакаться, — грозилась женщина, нависнув над заключенной.
—Ты все равно мне не мать.
В конце комнаты сидела маленькая сухая женщина и смотрела перед собой. Рядом с ней —дочь. Они молчали: глаза обеих были сизыми, высушенными.
— Мам?
— Что?
— Как дома?
— Тихо.
— Прости.
Мать оглядывала комнату, смотрела на девчонок, рассказывающих матерям о жизни на зоне. Что-то в ней противилось этому месту, выворачивало кожу наизнанку. Она чувствовала, как грубые частички пыли оседали, превращая ее гусиную кожу в наждачную бумагу.
— Я посижу еще 5 минут и пойду, — сказала женщина и посмотрела на девочку.
— Иди. Но ты же знаешь, это был лучший вариант — а ты продолжай молчать и ждать, когда все само изменится, — сказала дочь и отвернулась.
В это время в центре города повсюду были разбросаны листовки, выкрикивались лозунги, что бойня отбирает у семей отцов и братьев. И на что приходится идти девочкам, чтобы выжить.
Пахло макаронами и супом.